Его стали узнавать на улице после выхода фильма «Кадетство», где он сыграл одну из главных ролей, это затем уже были «Кремлевские курсанты», «Закон каменных джунглей», 20/22. Сегодня в актерском багаже Аристарха Венеса около 40 работ. Артист рассказал WomanНit о своих поездках в зону СВО, отношении к спорту и раскрыл черты девушки, на которой готов немедленно жениться.
– У тебя греческие корни, твой дедушка был политическим эмигрантом?
– Ну, наверно, так можно сказать скорее, потому что дедушка воевал против фашистской Германии, и, в принципе, он уже тогда противостоял тому, что зарождалось в Греции. То, что некоторое время тому назад в Парламенте этой страны приняли закон о легализации однополых браков, дед уже тогда этому противостоял. И, как это часто бывает, большая греческая диаспора уехала в Советский Союз. Он попал в Узбекистан, в Ташкент. Там дедушка познакомился с моей бабушкой, которая вернулась из фашистского плена. Ее, 17-летней, фрицы забрали в Берлин со всеми вытекающими — пытками и всем остальным. И после этого, когда освободили, она оказалась в Ташкенте. Там они познакомились, полюбили друг друга, и через какое-то время родился мой батя.
– На исторической родине часто бываешь?
– Ну, сейчас не особо, потому что, во-первых, время непонятное. Во-вторых, у меня нет возможности кататься — здесь надо много чего делать. Здесь, на новых территориях… А так, когда приезжаю в Грецию, часто бываю на Святой горе Афон.
– Ты, действительно, отмечаешь День независимости Греции каждый год?
– Ну как, мы друг друга поздравляем и все. То есть так, чтобы я там танцевал сертаки и посуду бил (смеется), такого нет.
– У тебя, видимо, от дедушки передалась такая патриотическая любовь к Родине?
– Ну, я думаю, вообще все мы родом из детства. Я считаю, что люди недооценивают человеческий генетический код, они в этом ни фига не шарят, а по генам многие вещи передаются. Но основное, это конечно, воспитание: из какой ты семьи. Думаю, что если за константу семьи брать моего деда, то, наверно, да: от деда к отцу, от отца ко мне.
– Ты ездишь с гуманитарной помощью на новые территории, помогаешь нашим солдатам.
– Я езжу к людям редких качеств. Это те качества, о которых в мегаполисах, больших городах за этой суетой, за этими товарно-рыночными, потребительскими отношениями — мы забыли. Поездка на Донбасс вообще заземляет — она возвращает тебя в правильное исходное состояние. Есть цена, принципиальная важность по стакану воды, тепла, одежды, слова, поступков. Это надо шарить. В Москве люди с жиру бесятся. Если честно, то какакя-то стремная фигня получается, мне в «мирняке» стало тяжелее находиться, чем во время этих поездок.
Вспоминаю свою первую поездку. Я поехал на присоединение ДНР, ЛНР в состав России. Это вообще удивительно. То есть я приезжал в самопровозглашенные народные республики, а уезжал уже из России. И тут мне звонит мой близкий друг и говорит: «Слушай, „за ленточку“ поедешь?„. Я говорю: ‘Да“. Дает человека — это девушка, взрослая, красивая обаятельная очень — ныне, это моя очень близкая подруга. И мы с ней едем. Я взял еще Вадика Колганова. Там я познакомился с нашими боевыми братьями. Там есть такой „Хасан“ — это чеченский воин, теперь мой брат. В Луганске познакомился с Сережей Твердохлебом, с Юрой Кацапом — это легендарная „Пятнашка“, сейчас ныне „Каскад“. Все они мои близкие ребята. Юра Кацап в составе 11 человек первым заходил на „Азовсталь“. Кстати, во время съемок сериала 20/22 многие забывали, что там есть заминированные места. Я некоторым за это „пихал“ из группы — „не забывайте, где вы находитесь, потому что мы здесь все на ‘открытке“, нас „снять“ могут как угодно». Даже приходили сообщения на съемочную площадку, что «мы вам голову Аристарха кинем под ноги». Ребята, которые нас охраняли, были с двумя боевыми машинами «Тигр», а там экипаж в составе 5—6 человек. Просили изымать мобильники у съемочной группы.
– Ты сейчас снялся в картине 20/22, где твой герой отправляется добровольцем в зону проведения СВО. Долго думал над предложением?
– Я даже не думал, когда получил предложение о пробах. Я бы мог и не идти. Но я пошел, потому что я этот материал знаю. Скромно это или нет — из молодых эту роль лучше меня никто бы не сделал. И это 100 процентов. Я знаю, как там «пахнет». Я руками там все это трогал, вертел, делал и у меня это в крови. Вот и все. Что мне думать!? Поездки туда случились заблаговременно.
– При этом, здесь нужно иметь определенную смелость — несравнимую, конечно со смелостью ребят «на передке» — я про отношения молодых артистов к этой теме, избегания ее…
– Ну, ничего, ничего — посмотрим, как они будут ее избегать, когда пацаны начнут возвращаться и спрашивать. А я сразу могу сказать точно, что все ребята, с которыми я вижусь, они же все видят, все читают. И пацаны мне говорят, что им обидно за некоторых артистов — «так песни нравились, так фильмы нравились, а он оказался петухом». Брат, они мне говорят, ты же понимаешь, что мы будем возвращаться и со всех спросим. Так пацаны говорят, и так и будет. Ничего не останется без внимания.
– Ты учился в Школе-студии МХАТ на курсе Райкина, затем во ВГИКе у Соловьева и Рубинчика. Что каждый из них дал тебе в профессиональном плане?
– Я в 15 лет поступил в Школу-студию МХАТ к Райкину, проучился всего несколько месяцев. Затем по семейным обстоятельствам мне нужно было уходить, и я стены Школы-студии покинул, чему был очень раздосадован. Но, откровенно говоря, помимо очень личной причины, я все равно был «зелененький» еще, я был очень молод. Ну и, надо сказать, что Райкин просто не мой педагог. Я не говорю, что он плохой, или хороший — просто не мой. А в 2010-м году я сыграл главную роль в картине «Одноклассники» у Соловьева. Фильм вышел, и где-то в начале лета режиссер звонит мне и говорит: «Хватит мозги делать, иди ко мне учиться на режиссуру». У нас были замечательные отношения, я очень люблю Сергея Александровича и пошел к нему учиться. ВГИК для меня лучшее место, что Валерий Давидович Рубинчик, что Соловьев. Они очень точно закладывают культуру отношения к профессии. У них был безупречный вкус, что мы можем наблюдать по их работам. Соловьев, часто говорил, что «это просто преступление — делать какую-нибудь антихудожественную дурь». Я это запомнил.
– Твоя младшая сестра, Мария Венес, продолжает сейчас сниматься или она выбрала другой путь, а съемки были лишь в детстве?
– Ты знаешь, если ей поступит какое-нибудь достойное предложение, наверно, она его рассмотрит. Но Маруся гораздо дальновиднее и умнее, чем я. Она учится в институте, у нее очень хорошее образование, на радость всей нашей семье. На удивление, она отличница, уже сейчас знает английский, французский и немецкий на идеальном уровне. А сейчас учит испанский и сербский. При этом много читает. У нее в планах писать истории, заниматься киноиндустрией, продюсированием. Хотели ее отправить во ВГИК, но родители сказали: «Нет, пока у нас там есть пробелы по образованию, пойдем вот туда поступать». И вот она поступила, и я очень этому рад, потому что она многие пробелы закрывает. Думаю, что она будет заниматься творчеством на очень серьезном уровне.
– Но все равно в профессии, видишь же, как здорово!
– Да, хочу еще добавить, что Соловьев просил, чтобы я приносил ему Маруськины записочки.. Она маленькая уже писала рассказики. Знаешь, не как там обычно детки пишут, «муси-пуси», нет, у нее такие серьезные вещи получались. Она хорошо пишет.
– Как родители-актеры, отнеслись к твоему выбору профессии?
– Они мне никогда ничего особо не запрещали. Я начал рано сниматься в кино, но не могу сказать, что думал об этом с самого начала. Я всегда хотел пинать футбольный мяч. Когда, переходный возраст у пацанов — это такая штука серьезная. Я по учебе очень сильно скатился. Меня выгнали из школы после 9 класса. В 14 лет я учился в интернате. Ну как учился — за один год два класса закончил, за все это время был там три раза. Был сам себе предоставлен, жил в Новогиреево и на улице проводил огромное количество времени, пинал мяч. Родители мне такое условие поставили — хочешь пинать мяч, пинай, но ты поступаешь в институт. Выбирай, какой хочешь. Не поступаешь — делай, что хочешь, хоть в ПТУ иди. Вот так, играя в футбол, я и поступал. И в 15 лет попал во МХАТ.
– Родители сегодня помогают тебе советом и советуешься ли ты сам с ними?
– Конечно! Потому что они сильные артисты и очень образованные люди. Мне мнение их очень важно.
– Какое значение для тебя вообще представляют деньги и статус?
– Я прям с ходу хотел сказать, что никакое, и это правда, но звучит это немного популистски. Во-первых, знаешь как говорят: деньги — это говно, жалко только, что оно не деньги. Сегодня густо, завтра — пусто. Но фишка в том, что люди живут так, что завтра будет снова солнце, что после зимы будет весна, потом — лето, потом осенью листья начинают гореть, потом опадать… Короче, такой цикл. А я живу так, что в какой-то момент твой фонарь могут выключить, от питания отключить. При таких взглядах, тратить время на какую-то мещанскую, материальную возню, где все подчинено баблу, особенно, на ненависть и злобу, обидки — глупо. Это меня принципиально отличает от многих людей, мое устройство внутреннего мира и жизненных установок. То есть, я за этим не гонюсь. Но деньги важно иметь, чтобы обеспечивать семью, и я ее обеспечиваю. И хочу свою семью. Но это не может быть у меня на первом плане. По поводу статуса — а кто выдумывает эти статусы!? Те же, кто выдумывает рейтинги. Те, кому это выгодно. Я просто знаю, как все это устроено…
– Это мы возвращаемся к деньгам. В такой случае, что главное в жизни, в чем сила?
– Сила исключительно в правде и в любви. Это однозначно.
– Ты как-то произнес: «Я не подлый, но во мне достаточно отрицательного». Чего отрицательного?
– Ну, во-первых, я очень сильно эмоциональный человек, и энергетически сильный. А люди не любят правду, а я ее просто «качаю». И мне это по кайфу даже. Это не значит, что я специально, или «на рожон» лезу, или где можно сгладить угол, а я этого не делаю специально. Не, не, не, но, называю вещи своими именами, люди этого не хотят слышать. И такой внутренний природный и внешний цинизм, тоже не очень хорошее качество, но, для меня необходимое, поскольку я занимаюсь драматической профессией. Вернее, это не профессия — это образ жизни. А цинизм не дает возможности оторваться от земли, он меня заземляет правильно и делает мой взгляд трезвым на многие вещи.
– Что для тебя главное в понятии «дружба»?
– Знаешь, я дружу не со званиями, а с личностями. У меня очень узкий неактерский круг друзей, но в нем очень точно люди знают цену слову и уж, тем более, поступкам. Дружба — это понятие круглосуточное. Или не начинай…
– Тебя часто предавали?
– Да, было, конечно. Как любого человека. Когда был поменьше, реагировал на это, сейчас — нет. Я очень хорошо вижу людей, понимаю, кто что хочет. Зачем звонит, зачем предлагает увидеться, кто что говорит. Люди, в целом, очень понятны. Сейчас нет такого, что я боюсь очароваться, чтобы потом разочароваться.
– Почему выбирал Современный антрепризный театр, а не классический, репертуарный?
– Я актерской профессией занимаюсь, я командный игрок, но определенную модель поведения в актерской профессии не приемлю. Она мне не нравится, я ее не считаю человеческой и порядочной, поэтому и друзья у меня все из других сфер. А репертуарный театр — это, в принципе, рассадник такого тщеславия, с подменой понятий качеств и характеров. Мне недавно один известный театр предложил перейти на свой контракт, но, просто материал, который я почитал, ну это просто… Я не очень понимаю, мы за что воюем тогда, если мы такое ставим? В общем, я отказался. А так, антреприза — хороший спектакль. Но я готов к хорошему репертуарному предложению всегда!
– А что дает вообще театральная сцена, на твой взгляд?
– Ну, во-первых, это определенный тренинг. Способы существования другие: это прямой энергообмен со зрителем. Я сцену очень люблю. Можно экспериментировать, потому что ты играешь несколько раз, у тебя что-то может «не залететь», а что-то «залететь». Что-то можно улучшить, перепроверить. Идет не рутина, а процесс.
– Что прежде всего ценишь в девушке, с которой встречаешься?
– Да, чтобы по-настоящему. Какого цвета у нее волосы, мне вообще по барабану. Главное, чтобы по-настоящему, чтобы как на человека смотрела. И все.
– А вообще, какие качества в девушках первостепенны?
– Думаю, что девочке надо быть доброй. Девочка должна быть девочкой, это значит природная женственность, нежность, ранимость, тонкость, трогательность, доброта. При этом, я очень люблю характер, мне нравится стержень. Когда я говорил про «мимимишные» качества, это не значит, что она должна быть вся в розовом, с единорогами, и всякой херней. Нет. Это внутри должно быть, мне, как мужчине это нужно. А, сейчас, куда ни посмотри, все такие холодные, важные, серьезные, а чуть-чуть, даже мизинчиком копнул, там вакуум, пустота.
– Если все это увидишь в девушке — готов жениться?
– Ну, да, но надо просто тупо ловиться. Надо половиться, посмотреть, как себя человек поведет — так или иначе, со мной ведь бывает по-разному.
– Родители хотят внуков?
– Да. Я и сам хочу детей уже.
– Серьезно?
– Ну, конечно, мне 34 и я реально очень хочу детей. Я знаю, что они меня обожают, и я с ними на одном языке говорю. Ну, у нас просто интеллект на одном уровне. Но только они дальше будут развиваться, расти, а я на их уровне останусь (смеется).
– Футбол, игра на гитаре, бокс — какие еще хобби?
– Ну, это основные. Футбола даже сейчас меньше, что-то он сейчас по барабану. Я за «Локомотив» как болел, так и болею. Но раньше я прям вообще очень жестко, до войны, а сейчас началась война — у меня все мысли о пацанах. Вот, например, я не люблю «Спартак», не люблю и все. Но я сейчас ничего плохого ни про «Спартак», ни про другие команды не говорю, потому что знаю сколько ребят, которые болеют за них, сейчас там, на передовой находятся, задачи выполняют. А вообще, я домосед. Мне ночами никуда не надо ходить. Я когда все дела сделал, домой пришел, все — я домашний, мне эти прогулки сейчас не нужны.
Источник: www.womanhit.ru
